Молитва была не длинной, но на каком языке она читалась и какому богу была посвящена, я так и не понял. Зато уже через секунду ощутил странное чувство умиротворения и замер на месте, всё больше вслушиваясь в звуки голоса Хакана.

Он говорил и говорил, будто вкручивал в моё сознание свои неясные слова, а я стоял и внимал ему.

Зачитав несколько предложений, толстяк оборвал молитву и пояснил мягким-мягким голосом:

— Это молитва о перестройке памяти и о влиянии на волю человека. С помощью неё мы обрабатываем варваров. Эта магия действует только на тех, у кого нет Знамения. А теперь посмотрите на это…

Он поманил меня пальцем.

Всё, что случилось потом, я помнил только обрывками.

Веснушчатое лицо перед собой… растянутые в улыбке толстые губы… серые глаза… моя протянутая рука… изумлённые возгласы студентов вокруг… я смотрю снизу вверх на Оракула и что-то говорю ему, но что именно… ничего не разобрать…

Моё странное умиротворение становится тяжёлым и липким, но что-то внутри ещё сопротивляется.

Мой психодух — его Галей называл даром Колидов — принял первый удар на себя, но ему не хватило силы, чтобы отразить атаку Жреца наивысшего ранга.

Я ощутил, как моё астральное тело замирает от напора молитвы и начинает снова обрастать чёрной защитной скорлупой — той самой, которую я с таким трудом уничтожал все эти полгода…

…В себя я пришёл всё в том же органном зале, сидя в кресле в углу.

Надо мной склонился учитель Гвидуш, его тёплая ладонь покоилась на моём лбу, а сам старик шептал:

— Ма-зоу-эхо-но-ба. Проснись, мыслящий свободно. Ма-зоу-эхо-но-ба. Ма-зоу-эхо-но-ба… проснись, давай же, парень… проснись…

Рядом никого не было. Ни студентов, ни Оракула, ни музыканта за органом.

Только седобородый учитель-Пастырь.

Увидев, что я открыл глаза и смотрю на него осмысленно, он с облегчением выдохнул и выпрямился.

— Что-нибудь помнишь?

Я оглядел зал и уже собрался подняться, но голова закружилась, и пришлось остаться на месте.

— Немного… почти ничего, — ответил я хрипло. — А что было?

Гвидуш вздохнул, в его глазах я разглядел вину и обречённость.

— Около десяти минут ты пребывал под воздействием Духовного Владыки. Слава богам, он не зачитал молитву до конца. На твоём примере он показывал другим Жрецам слабость тех, у кого нет Знамения. После этого ты приходил в себя около трёх часов. Я не стал вызывать Целителей, чтобы не афишировать этот мелкий инцидент, хотя, боюсь, что новость всё равно выйдет за пределы этого зала.

Я сжал кулаки.

Внутри вспыхнула прежняя злость, ещё более сильная, чем была в Тафаларе.

— И что я делал те десять минут?

Учитель опять вздохнул.

— Много чего. Господин Хакан приказал тебе снять и надеть капюшон. Ты снял и надел. И так пять раз. Потом он сказал тебе вскинуть руки. Ты вскинул. И так пять раз. Потом он попросил тебя встать перед ним на колени и поклясться в вечном служении Духовному Дому Хакана, и ты…

— Понятно, — перебил я его, скрипнув зубами.

Мои кулаки покрылись стальной бронёй и раскалились от нагрева.

Гвидуш положил руку мне на плечо.

— Ты, конечно, не обязан служить Дому Хакана. Клятва, данная под дейстием молитвы, не имеет силы. И не злись на Духовного Владыку, это был всего лишь урок.

Я наконец поднялся с кресла.

— Урок по унижению человека, господин учитель? Спасибо за новые знания!

Он ничего не успел мне ответить, потому что я быстро сбросил с себя балахон и покинул зал, ещё и хлопнул дверью так, что эхо пронеслось по ближайшим коридорам.

Если Оракул Хакан надеется запугать меня, то у него не выйдет.

Я направился к Главной Башне, чтобы найти учителя Галея. Жаловаться не собирался — у меня была к нему лишь одна конкретная просьба. По дороге я сразу заметил, как на меня смотрят: совсем иначе, с интересом и насмешкой.

Да, именно с насмешкой.

Никто ничего не спрашивал, но новость о том, что «знаменитый Волков» на десять минут стал покорным рабом, уже облетела всю Академию. Для этого хватило и трёх часов, пока я приходил в себя.

Студенты-Витязи тоже подозрительно косились, а один вообще на весь коридор объявил:

— Лучше не вставать под твой герб, Волков! А то вдруг тебя заставят кому-нибудь ноги целовать, а ты и не откажешься! Пять раз подряд! Прямо как сегодня! Не боишься Жрецов?

Я резко развернулся и направился прямиком к этому уроду, на ходу шепча ту самую молитву Ковентине, которая вышибла очкарика Хобина из сознания.

На секунду всё скрыла темнота, а вместо студентов появились тени мертвецов и жутких привидений, но я даже не сбавил шага.

Гнев моментально подавил жреческое безумие.

Темнота исчезла, и передо мной снова предстал коридор со студентами, а когда молитва была произнесена до конца, парень пронзительно вскрикнул и повалился у стены.

Все, кто был в коридоре, замерли. Лишь двое студентов в панике склонились над пострадавшим другом.

Я подошёл к нему и сказал:

— Нет. Не боюсь. — Затем оглядел замолчавших студентов и спросил громко: — Ещё вопросы? Есть ещё вопросы ко мне?

Никто не проронил ни звука.

Я бросил взгляд на поверженного парня, чтобы запомнить его лицо и не иметь с ним никаких дел, а затем развернулся и пошёл дальше по коридору. Все расступились передо мной, продолжая молчать, но затылком я ощущал, что студенты пристально смотрят мне вслед.

Как никогда раньше, я ощутил себя изгоем среди них. Не таким, как они. Белой вороной. Слабым и сильным одновременно.

Внешне я старался выглядеть спокойным, но сам еле дотерпел до кабинета Галея.

Вот только его не оказалось на месте.

Местный секретарь сказал, что учитель ещё не вернулся из Янамара, однако должен прибыть уже совсем скоро. Я на минуту замер в коридоре, решая, что делать, но когда уже собрался уходить, то увидел приземистую фигуру учителя.

Фуми Галей шёл быстрым шагом.

По моему взгляду он сразу понял, что что-то случилось, поэтому остановился, дождавшись, пока я подойду, и тут же сказал:

— У тебя есть свободный час в расписании. Прогуляемся до твоих обширных земель, опоссум.

Я нахмурился.

— Вы уже знаете о земле?

— Твой герб появился на всех картах Стокняжья, поэтому знаю не только я. Знают все.

Мы вместе вышли из Главной Башни и направились к станции.

По дороге я рассказал Галею о том, что было на уроке у Жрецов. Он почти не удивился, но обеспокоился.

— Когда-то это должно было случиться. Оракул Хакан сам явился, чтобы на тебя взглянуть, а заодно и поставить на место, дав всем понять, как ты уязвим. Учитель Гвидуш вряд ли сможет хоть как-то на это повлиять. Он человек мягкий и спорить с Оракулом не решится.

— Зато я знаю того, кто решится, — сказал я, приглушая голос.

Галей сразу понял, о ком речь.

Когда мы сели в мой верхолёт, я наконец назвал его имя:

— Можно увидеться с вашим другом, Пастырем Саргоном? Пусть он научит меня сопротивляться влиянию Оракула. Если Саргон всё равно уже знает, что я потомок главного рода Колидов, то может, он расскажет мне, как выстроить защиту сознания?

— Переговорю, — согласился учитель, нахмурившись. — Кстати, он уже не Пастырь. Саргон недавно повысил ранг, пережив четвёртый числовой прорыв. Теперь он Патриарх. Всего один ранг — и станет Оракулом, хотя до этого момента ему ещё расти и расти. И если он согласится тебя тренировать, то ваши занятия должны проходить на нейтральной территории. Пусть это будет новый городской театр.

Я был готов заниматься хоть в сортире, лишь бы мне больше не пришлось стоять на коленях, а потом даже не помнить об этом.

— Если уж Хакан продемонстрировал студентам твою слабость, то будь готов, что теперь таких попыток будет больше, — добавил Галей. — По всему Стокняжью, минимум, триста Оракулов.