— Добро пожаловать, — сухо произнесла она, приветствуя нас. — Расслабьтесь ребята. Разве так нужно принимать гостей?

Последняя фраза была адресована охране.

— Идемте, господа, — Виктория развернулась и прошла в дом. Мы последовали за ней.

— Располагайтесь, — произнесла Муромцева, едва мы оказались в гостиной.

Под ногами пружинил начищенный паркет. Светлые стены создавали в комнате атмосферу воздушности. Над головой высился потолок с витражным окном в виде купола. Сквозь цветные стеклышки сочился скудный свет. У камина лежал огромный пес, который поначалу показался просто ворохом шерсти. Но он флегматично посмотрел в нашу сторону и вернул морду на лапы.

Девушка прошла через комнату, села в кресло, скинув туфли и подобрав под себя ноги.

— Рад видеть вас в добром здравии, Виктория Ивановна, — начал я. — Я хотел бы поговорить с вашим отцом.

— Тогда вам придется искать медиума, — с горькой усмешкой ответила Виктория. — Потому что Иван Васильевич уже беседует со Спасителем и святыми страдальцами.

И только сейчас, я заметил черную ленту, повязанную на плече девушки.

— Примите мои соболезнования, — произнес я.

— Мои соболезнования, — вторила мне Катерина.

— Я только прибыла в особняк. И узнала об этом.

Виктория говорила спокойно. Ее глаза были сухи, а лицо не выражало никаких эмоций. Стало ясно, Муромцева не особо жаловала отца. А притворяться скорбящей дочерью, ей было лень. Или не желала играть роль перед нами.

— От лица главы Семьи Муромцевых, я хотела бы выразить вам признательность. За то, что спасли меня, — продолжила девушка. — Моя семья в долгу перед вами.

— Вы сообщили в Охранку о смерти отца? — уточнила Калинина.

Девушка покачала головой, и волосы полыхнули яркими прядями:

— Нет. Семья должна сама решать проблемы. И отомстить убийце. Вмешивать сюда “Ищеек” и жандармерию я не считаю нужным. Мои люди уже начали искать тех, кто дерзнул напасть на дом. Я сообщила только в Священный синод. Чтобы жрецы зафиксировали смерть моего отца.

За воротами послышался шум двигателя прибывшей машины. И приятный женский голос из динамиков сообщил:

— Виктория Ивановна, к вам прибыл глава Священного синода Беломорцев.

— Пропусти гостя, Люба, — спокойно сказала Виктория. — Простите, господа. Но вы прибыли в не самое лучшее время.

Я кивнул. И мы вышли из особняка.

На встречу нам, по дорожке к дому уже спешил в окружении пары жрецов Беломорцев.

— Добрый день, Николай Владимирович, — сердечно поприветствовал я, протягивая руку. — Рад снова вас видеть.

— Да какой же он добрый? — удивленно покосился на меня жрец. Но на рукопожатие ответил.

— Можно вас на пару слов? — уточнил я. — Наедине.

Беломорцев кивнул:

— Подождите меня в доме, братья, — обратился он к жрецам и отошел вслед за мной к одной из скамей у входа в дом.

— Николай Владимирович, тут такое дело, — осмотревшись по сторонам, начал я. — Мне бы взглянуть на тело покойного. Одним глазком.

— Зачем тебе? — удивился жрец. — Ты вообще как здесь оказался? У тебя хранитель по городу бегает. Сеет хаос и панику. Дело на личном контроле Императора. А ты пришел утешать дочурку безвременно погибшего консула. Не удивлюсь, если еще и согрешил с дамой рядом с телом покойного.

— Хм, — я потер подбородок. — А это идея.

— Эх, Карамазов, — покачал головой жрец. — Гореть тебе в Преисподней, за такие мысли, — а потом его взгляд стал цепким. — Зачем тебе тело Ивана Васильевича?

— Где-то здесь объект, — пробормотал я. — Был. Или есть. Я его почуял. И думается мне, из-за артефакта Муромцева и прикончили.

Беломорцев хмыкнул:

— Ладно, коли так.

Я опасливо покосился на особняк:

— Только вот не хочется, чтобы Виктория Ивановна заметила мой интерес к трупу ее отца.

Беломорцев удивленно покосился на меня:

— Вам бы в храм сходить, юноша. А то в голове у вас какие-то мысли… греховные.

Я поморщился:

— Очень смешно.

— Ладно. Брат Олег, — позвал он одного из охранников, широкоплечего бородатого мужика, больше похожего на разбойника, чем на жреца.

Охранник подошел к настоятелю, и Беломорцев протянул Олегу папку, которую держал в руке:

— Не могли бы вы передать Виктории Ивановне бумаги для заполнения? Чтобы, так сказать, ускорить процесс?

Мужик кивнул. Взял папку и пошел к особняку.

— Пусть не забудет заполнить квитанцию о посмертном отпущении грехов! — крикнул вслед Беломорцев. — Иначе очень велик шанс, что ее батюшка попадет в Преисподнюю!

Я же махнул рукой своим спутником: мол идите. Подождите меня в машине. Катерина и Виктор сигнал поняли и пошли к воротам. Мы же направились к дому.

— А что, если Муромцев был без греха? — уточнил я, когда мы с Беломорцевым двинулись по дорожке к дому.

Жрец посмотрел на меня с хитрым прищуром.

— Ну кто же из нас без греха? — добродушно пробасил он. — Все будем гореть в Преисподней. Если не покаемся.

— Или не заплатим денег за очищение души, — добавил я.

В гостиной нас встретил дворецкий. Завидев нас, он склонился в приветствии и указал рукой:

— Идемте, я провожу вас.

Беломорцев и жрец отправились за слугой. Я же пошел следом. Причем старался двигаться так, чтобы спины служителей Спасителя скрывали меня от Виктории.

Но Муромцева была занята. А Олег стоял так, чтобы девушка не видела тех, кто пришел. Он быстро что-то ей объяснял, активно при этом жестикулируя, и указывая на бумагу. Виктория смотрела в документы и только успевала кивать.

— Олег раньше работал в похоронном ведомстве, — пояснил Беломорцев. — Хороший был работник. Подающий надежды.

Мы прошли в комнату, где на столе лежало тело мужчины, одетого в строгий черный костюм. Руки покойника были сложены на груди. Голова у трупа отсутствовала. А еще, в комнате я почувствовал зов. Но слабый. Словно объект был здесь.

— Что за… начал было я, но Беломорцев меня перебил:

— Не стоит ругаться, юноша.

Жрец достал из дипломата папку, вытащил ворох бумаг и принялся перебирать их. Я же подошел к мертвецу, осторожно прикоснулся к шее покойника, словно бы хотел пощупать пульс. И отдернул руку, почувствовав сильное влияние объекта на плоть.

— Значит, хранителей двое, — пробормотал я. — Думаю, Алексей Викторович не обрадуется такой информации.

Беломорцев уже опрашивал дворецкого, записывая показания в протокол.

— Мне нужно идти, — попрощался я с Николаем Владимировичем, и торопливо направился к выходу.

— Ну? Что узнал?

Катерина набросилась на меня с расспросами, едва только я сел в машину.

— Объект был здесь. Вместе с хранителем. У Муромцева отрублена голова. Которую посетитель зачем-то унес с собой.

А если один хранитель был на площади, значит…

— Хранителей двое, — закончила Калинина. — И работают они сообща.

Я кивнул, подтверждая ее теорию.

— Неплохо было бы съездить в Дом Призрения. Попытаться узнать, как бежали бесноватые.

Феникс пожал плечами и завел двигатель.

— Хотя…. Виктор, ты же знаешь, где прячется Павел?

— Зачем тебе понадобился этот проныра? — тут же спросила Катерина.

— Он знает всех преступников города. Возможно, Павел подскажет, где искать этого безумного шляпника.

— Даже если знает — с чего ему тебе помогать? — удивилась Калинина.

— Потому что так принято? — вопросом на вопрос ответил я.

— Помогать людям, которых не знаешь? Где такое принято? Карамазов, ты точно в своем уме?

Я только усмехнулся. И повторил вопрос, обращаясь к Фениксу:

— Ты знаешь, где он может быть?

Виктор достал из кармана монету. Подбросил ее, поймал и взглянул на выпавшую сторону. И с неохотой ответил:

— На Апраксином дворе.

— Тогда думаю, пора его навестить, — пробормотал я.

— В этом жутком месте? Нет, Карамазов, ты точно сошел с ума.

Но Феникс уже завел машину и выехал на дорогу.